Глубоко уважаемый мною Стивенсон. С детства любимая «Черная стрела».
Как же он, бедняга, мучается там, пытаясь выстроить нечто непротиворечивое из той концепции характера Ричарда III, которую английская литература унаследовала от Томаса Мора! Не получается. Сплошные прорехи. Ну ладно Шекспир — в его распоряжении никакой информации, кроме генриховых опусов, не было. Но к XIX веку-то уже было известно достаточно, чтобы не полагаться всецело на «Святого Томаса»! И однако же.
Вот, пожалуй, ярчайший пример взаимоотношений личной судьбы и исторического процесса: хорошо поданная клевета, подкреплённая добротным административным ресурсом, способна пережить любые разоблачения — всё равно найдётся кто-нибудь, для кого «в учебниках всегда пишут правду».
И — да, если внимательно изучить историческую обстановку того времени, наверно, можно будет сделать вывод о том, что Ричард в любом случае был обречён. Чуть раньше или чуть позже, но неизбежно: слишком уж тяжелой мощи ему пришлось противостоять. Слишком честен, великодушен и доброжелателен он был для своего построенного на интригах времени. Слишком многое теряли его противники в случае его победы.
Да, всё так. Но перекинулся в бою на сторону врага не «исторический процесс», а вполне конкретный лорд Стэнли. И клевету на убитого соперника заказывала не «политическая обстановка», а вполне реальная личность — Генрих, в дальнейших хрониках Седьмой. И в любых исторических реалиях предательство и клевета называются именно так, а не иначе. «Ныне, присно, во веки веков, старина, и цена есть цена, и вина есть вина...» Цена — личная. И вина — личная. И нет для нас другой реальности. Иначе появляется «революционное правосознание», «чрезвычайные тройки», перкан и ворота с надписью Arbeit macht frei.